Эпизоды. 82-80

Рори был готов на всё только ради того, чтобы досмотреть матч любимой команды. Которая, кстати, победила 4:0. Так я же Рори! Возможно, для тех, кто смотрел фильм давно, эта сцена уже выветрилась из памяти, ведь там и без неё много эффектного и смешного. Однако для меня при ассоциациях с этими эпитетами в киноистории прежде всего всплывает именно этот эпизод с зарвавшимся горящим мужиком. Обожаю раннего Гая Ричи.

Не секрет, что операторы и режиссёры во все времена прибегали ко всякого рода уловкам, чтобы масштабные эпизоды выглядели таковыми, но при этом не требовали больших денежных вложений. Сцена внутри самолёта одного из самых знаменитых фильмов Микеланджело Антониони, с одной стороны, выполняет чисто адаптивную функцию для заполнения "эфирного времени" и мало на что влияет. С другой же стороны, если задуматься, то эти пара минут как никакие другие характеризуют абсолютную гениальность режиссёрской мысли и эдакого бунтарства. Да, те кадры, в которых мелькают людские лица, были сняты на земле или в полётных павильонах. Но господи, как же великолепно снято всё остальное! Джанни Ди Венанцо на 10 из 10 выполняет режиссёрскую задумку, согласно которой город и облака над ним будто разговаривают со зрителем. Ни единой помарки при работе с камерой. А когда самолёт садился, Антониони будто специально, игриво оставил тот дубль, который на сто процентов доказывает, что без натуралистичных съёмок и живых пилотов тут не обошлось. Этот режиссёр – гений. Этот оператор – ювелир.

Ставить Ноэ выше Антониони – ох, эстеты остались бы мной недовольны) Но это какие-то миллиметры отрыва. Если там был озноб от того, как можно простенькую сцену так снимать и делать маленьким Шедевром, то здесь было максимальное отвращение, которое в принципе можно испытать при просмотре художественного фильма. Режиссёрский замысел ясен, и подобные сцены мы с вами видели не один раз. Однако в фантастической реалистичности происходящего и бескомпромиссности к зрителю (да и к Монике, наверное) Гаспар переплюнул всех. Многоминутная сцена анального изнасилования в подземном переходе едва ли когда-нибудь выветрится из моих воспоминаний. Это тот градус неимоверного омерзения, который нужно ценить.