Единицы книг на музыкальную тематику становятся по-настоящему обсуждаемыми, и эта из их числа. Одно дело мемуары, которые "продаёт" имя на обложке, и другое, когда речь о каком-то жанре или явлении. Целевая аудитория таких произведений резко снижается, а заинтересованность среди обычных меломанов или книголюбов пробуждается людской молвой. Информация о чём-то неординарном передаётся из уст в уста, и вот уже печатаются дополнительные копии, а рецензии поют дифирамбы.
Успех "Всё порви" привёл к повторной публикации спустя год, но перевода на русский пришлось ждать целых 16 лет. Если в середине нулевых пост-панк не был повсюду, и то, что его играл, например, Цой, знал небольшой процент любителей музыки (особенно среди молодёжи), то к концу 2010-ых ситуация изменилась. Новая волна российских пост-панк групп спровоцировала интерес публики, и в плане книг выбор был очевиден. Издательство "Шум" подошло к публикации ответственно: составили плейлисты из упоминающихся треков (QR-коды на прослушивание напечатаны рядом с заголовком главы), вернули убранные в переиздании справочные главы и взяли у автора интервью. Оно стало интересным бонусом из будущего.
Саймон Рейнольдс имеет репутацию зануды, сноба и ретрограда, что не мешает ему оставаться одним из главных музыкальных журналистов и иметь тысячи поклонников. Его фишка – въедливость, бескомпромиссное погружение в обсуждаемый материал и анализ с неожиданных точек зрения. Он работал в различных престижных журналах и написал, наверное, тысячи статей, но прославился книгами. Их не так много (если верить Вики, девять; три изданы на русском), но каждая посвящена чему-то масштабному. Саймон рассматривает музыку не только в контексте революции звука и культурной эпохи, но и в рамках социальных тенденций и философских теорий. В коротком формате автор был мне знаком, а вот книга первая.
Не знаю автора цитаты (услышал в одном из выпусков диванных посиделок Алексея Рыбина), но не могу не вспомнить: "Пост-панк – это всё, что было после панка". Эти слова повеселили бы Рейнольдса, ведь в его парадигме они недалеки от правды. По собственному признанию, автор пропустил всю панк-революцию 1977-го (ему тогда было 14 лет), а когда в следующем году начал "въезжать" в такую музыку, она успела скончаться. Выбора не было – перешёл на пост-панк. Сначала были заметки в тетради, потом статьи в журналах, а закончилось всё книгой. Только, по мнению Саймона, пост-панк – это не жанр музыки, а культурное явление. И оно, как следует из названия, успело погаснуть к 1984 году, оставив после себя лишь намётки на будущие эволюции. Так, начинается книга с PiL (резонно), а заканчивается группами типа Frankie Goes to Hollywood и The Art of Noise. Во многих главах пост-панка нет, зато есть общее настроение и дух времени.
Желание рассказать обо всём поставило автора в неудобное положение: как организовать материал? Учитывая, что события развивались параллельно в разных точках (и на разных материках), Рейнольдс выбрал концепцию точечной концентрации. Какие-то главы рассказывают о городах, что стали эпицентрами восхождения пост-панка, какие-то о лейблах, какие-то о жанрах, а некоторые вообще ничем не объединены, кроме духовной близости обсуждаемых групп. Саймон называет это "микросюжетами", рисуя 26 мгновений музыкальной истории. Хронология соблюдается весьма условно, но всё же точки по краям, вынесенные в название, остаются ими и в повествовании. В книге не очень много фото и средний шрифт, но общий объём в более чем 700 страниц говорит сам за себя.
Во времена событий, описанных в книге, Рейнольдс заканчивал старшую школу и институт, ещё не работал. Однако воспоминаний, связанных с прикосновениями к эпохе, масса. Он развивает их посредством бесчисленных интервью и накопленных наработок и проводит читателя по "местам былой славы". Практически не используя прямую речь (зачастую реплики героев вставлены в личные рассуждения как доказательства или пояснения), автор очень сочно представляет образы музыкантов и групп, а также с заметным наслаждением рассказывает о клубах и даже гримёрках. Отдельный кайф – истории о том, как рисовались обложки культовых альбомов. Это сейчас люди плюют на визуал, бессовестно используя искусственный интеллект, а в 1980-ые от удачного изображения на конверте с винилом зависело очень многое. То, как в пыльных подвалах рождались самиздаты, запомнилось ярче всего.
Несмотря на все усилия автора и повышенную событийность описываемого этапа, повествование не пышет разнообразием. Все группы сталкивались с похожими проблемами, и истории преодоления, особенно во второй половине книги, могут надоесть. Продираться через огромные пласты текста, не концентрирующие внимание на пост-панке, порой тяжело. Потому "Всё порви" лучше читать короткими порциями: давать информации устояться, а потом врываться в новую главу с новыми силами. Также Рейнольдсу ставят в укор личные предпочтения, из-за которых некоторым группам посвящена пара глав, а некоторым пара строк, но в этом никакой проблемы нет. Книга получилась большая, но не абсолютная. Если какой-то коллектив концептуально не вписался ни в одну из глав, то желание автора упомянуть о нём вскользь логично. Пусть пишут другие!
Тяжело сказать, смог бы ли я сидеть с Рейнольдсом за одним столом и спокойно размышлять о музыке. Кажется, по психотипу он совсем не мой человек, и найти общий язык было бы непросто. Но на расстоянии могу лишь восхититься! Монструозная, ни на что не похожая работа. Не являясь поклонником ни жанра, ни 99 процентов обсуждённых в книге групп, получил от прочтения море удовольствия. Если автор ставил себе задачей вызвать у широкой публики интерес к классическому пост-панку, заставив людей снова покупать и слушать эту музыку, то со мной это не сработало. Но уважением проникся и наименования запомнил! Кто знает, возможно, когда-нибудь книга станет для меня и музыкальном путеводителем.
Искалеченный голос Иэна Кертиса и слова песен предлагали «тяжелое» видение жизни. Посмотрите на его тексты, и вы увидите, что некоторые слова и образы всплывают снова и снова: холодность, давление, тьма, кризис, неудача, коллапс, потеря контроля. Это бесчисленные сценарии бесплодных усилий, «закисших» намерений и «приближающейся кончины». Преобладают знаменующие обрыв слова: бесконечные «концы» и «финалы». Но ориентиры Joy Division были не столь люмпеновскими, как у хэви-металлических групп – не комиксы про супергероев или сублюдившийся блюз, а Дж. Г. Баллард и «Low» Боуи. Гитара Барни Самнера вызывает ассоциации не с неуязвимым «Железным человеком», а с раненым и проницаемым металлом «Крушения» – покореженным, изогнутым, искаженным, порванным. Оригинальность Joy Division стала очевидной после того, как они замедлились. Музыка, сбросившая уплотненный дисторшеном быстрый саунд панка, стала суровой и скупой. Бас Хука ведет мелодию, гитара Самнера скорее оставляет бреши, а не заполняет итоговое сведение частыми риффами, а ударные Стива Морриса очерчивают кольцо этой язвы. Кертис интонирует из «уединенного места» в центре этого пустого простора. Такое пространство в музыке Joy Division было сразу же замечено критиками: не заметить его было сложно, даже если бы Кертис не установил повсюду указатели в виде названий песен типа «Interzone» или упоминаний «ничейной земли» в текстах песен.
